Джулия Аннас — регентский профессор философии Аризонского университета, ранее преподавала в колледже Святого Хью в Оксфорде. Она является членом Американской академии искусств и наук и Американского философского общества, редактором-основателем «Оксфордских исследований древней философии», бывшим президентом Тихоокеанского отделения Американской философской ассоциации и иностранным членом Норвежской и Финской академий. .
Я очень благодарен Мине за то, что она попросила меня внести свой вклад в Philosop-her. Во-первых, я рад и взволнован, увидев так много молодых женщин в философии и в таком диапазоне областей. В философии больше женщин, чем когда я был молод, и больше разнообразия, и сама философия стала намного интереснее, и они связаны. Конечно, нам еще далеко идти, но состояние философии намного лучше, чем в шестидесятых и семидесятых годах, когда я только начинал. Единственное предостережение, на которое я обращаю внимание, — это темпы развития, ожидаемые от молодых философов, — не только количество публикаций, но и постоянный, иногда безжалостный прогресс в той области, в которой вы начинаете. По целому ряду причин — что-то хорошее, что-то плохое — в мои ранние философские годы от меня ожидали меньшего, и я смог сделать много стартов и развиваться в разных областях. Моя работа была сосредоточена только на одном направлении во второй половине моей карьеры. Меня поражает энергия молодых женщин-философов, и я хочу, чтобы вам не приходилось тратить ее так много, чтобы добиться успеха.
Я провел много лет, развивая интерес ко многим областям античной философии. В конце концов, это более тысячи лет, в течение которых различные исследования развивались множеством различных способов. Ранние мыслители занимались философией гомеровскими гекзаметрами, Платон пишет диалоги, у нас есть конспекты лекций Аристотеля, у нас есть тексты и фрагменты из стоиков и Эпикура и так далее. Существует множество различных стилей философии. К концу античности философы, которые пишут комментарии о других философах, очень похожи на современных академических философских комментаторов. Заниматься древней философией — отличный способ мысленно ослабить ограничения современной академической статьи и книги; Философию можно хорошо излагать простой прозой, исследуя пронумерованные предложения, но это можно делать и многими другими способами. Занимаясь античной философией, мы должны различать аналитический подход в широком смысле, когда обсуждаются аргументированные основания для философских утверждений, и более узкий смысл, в котором контекст отбрасывается, а аргументы сводятся к абстрактным схемам. Первый, более широкий подход, скорее всего, будет плодотворным, и история философии — отличный способ его развить.
По моему опыту, древняя философия была тем местом, где я нашел более кооперативные и менее гладиаторские отношения, чем в некоторых других областях философии. Я не знаю, насколько тесно это связано с тем, что, по крайней мере, в моей интеллектуальной жизни в ней было больше женщин, чем во многих других областях философии. Мне повезло, что я не испытал таких ужасных переживаний, как те, с которыми пришлось столкнуться многим другим женщинам-философам. Мы все еще далеки от того, чтобы быть в равной степени представленными в античной философии, но я думаю, что эта область несколько лучше, чем некоторые области философии, особенно более технические.
В течение нескольких лет мои интересы в античной философии были сосредоточены на древних этических теориях и их (почти) универсальной эвдемонистской структуре. Центральными понятиями являются понятия счастья и добродетели. Ни то, ни другое не совсем понятно в рамках традиции моральной философии, которую мы, философы, унаследовали от 19-го и более раннего 20-го веков. Из-за этого древние теории в тот период были гротескно неправильно поняты такими философами, как Причард, и именно в последние полвека в области древней философии были разработаны интерпретации, соответствующие текстам. В то же время (несомненно, здесь действовал некий более широкий Zeitgeist) современные философы-моралисты начали заново открывать для себя эвдемонизм и этику добродетели в современном мире. Меня начали приглашать на конференции о добродетели и счастье в качестве местного ученого, чтобы рассказать людям, что думал Аристотель, и я и другие начали понимать, насколько ценным может быть перекрестное опыление между древней и современной этикой. Повторное открытие (после странного перерыва почти в два столетия) эвдемонизма и этики добродетели как проливающих свет на то, как мы на самом деле мыслим этически, было самым захватывающим философским событием в моей жизни.
Большая часть моей интеллектуальной жизни была потрачена на интерпретацию древних, пытаясь выяснить, что они думали. В этой области, которая стала гораздо более живой и полезной, чем когда я только начинал, произошло значительное расширение интереса и разрушение барьеров. Я также обнаружил, что в последние годы своей карьеры я нахожусь в середине нового, бурлящего движения, которое